Крик на мосту/крик под мостом

(Исследование особенностей пассажиропотока Московской кольцевой автомобильной дороги в вечернее время на примере участка от пересечения МКАД с Алтуфьевским шоссе вплоть до Лианозовского проезда)
Вдоль проспекта – фонари,
Мне все похуй –
Мы в этом мае одни.(С)

Дело было вечером, часов в 5 что ли. Я сошел на остановке с автобуса номер 256 и решил пройтись пешком. Прямо по МКАДу, да. Я шел вперед несмотря на снег, который густыми хлопьями валил из картонных облаков прямо на голову мне и другим прохожим. Хотя каким прохожим: нет таких идиотов, которые стали бы гулять по МКАДу, да к тому же еще проводить сомнительные эксперименты – так и в обезьянник попасть не долго. Но я все шел вперед, наслаждаясь, приятной вечерней погодой. Вдруг снег прекратился и лишь редкие машины напоминали мне что я все еще в городе, в этой обители зла.

— Сука! Черт бы ее побрал, — я с ожесточением пнул оградительный металлический забор на мосту, по которому шел.

— Ебать ее в рот. Провались ты пропадом!

Вдруг, откуда не возьмись, снова пошел снежок – теперь не пушисто-лохматый, как прежде, а какой-то мелкий-мелкий, как будто кто-то рассыпал зерно по скатерти-самобранке и не просто рассыпал – словно перемешал его с мельчайшими частичками белейшей муки, посолил сверху – наверное, для того, чтобы мои сапоги мирно поскрипывали, то и дело проваливаясь в залежи мягкой, как тесто, муки.

— Блядь позорная! – еще один пинок в беззащитную оградку.

Снег снова прекратился, будто бы я что ни минута пересекал какие-то хитрые климатические зоны, то и дело сменяющие друг друга формой, потоком, скрипучестью снежка, который все летел и падал, вниз-вверх, прекращался и снова начинал. И в этом безумном круговороте – только я и МКАД, МКАД – и я: лучшие друзья вовеки веков, и самые ненависные враги: один, будто бы опоясан металлическим поясом, а другой – то и дело пинающий первого в его ожиревшие, бесчувственные бока, напряженные от постоянного ожидания удара, а все же – мягкие и нежные от непрекращяющего свой полет снежка.

— Мразь! Потаскуха! Подстилка! – я остановился поглядеть с весоты моста, на котором оказался на поле, простирающее своей дланью все вокруг. Снег был такой ровный на нем, будто кто-то уже успел прогладить его утюжком – но маленькие мятые царапины уже выдавали и здесь присутствие человека.

— Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! Блядь! – каждое слово сопровождалось звонким ударом сапога по отдающему гулкий, глухой звук мосту.

— АААААААА! –я кричал, нет – на всю глотку орал с этого моста от переполняющей меня досады. Так хотелось ее выплеснуть на кого-то, но поскольку людей совсем не было рядом – оставался лишь мост, на который и выплескивалась моя злость и ненависть.

Хм, странное чувство – мне было отвратительно плохо, и в то же самое время до злости хорошо.

Снег остановился, будто время остановилось. Нет, он не перестал падать – просто снежинки на миг все, как по команде, замерли, застыли в воздухе – прекратили свой бреющий полет к земле. Verweile doch, du bist so schon! Да, и оно остановилось! Замерло, пусть на миг, пусть на долю секунды все в воздухе подвисло, но я услышал проблеск человеческого в этой московской глуши. Я услышал голос, пробившийся сквозь асфальт наверх, к солнцу, сквозь полтораметровую толщу бетонного моста, пробрался ко мне он.

Я подошел к перилам МКАДА и, облокотившись на них, прислушался к этому прекрасному звону, доносившемуся из-под бетонированной плиты.

— Кобель! Подонок! Говнюк! — милый женский голосок чудесной музыкой звенел в моих ушах.

— Падло! Алкоголик! Недоносок! – ты — моя принцесса! Еще, еще кричи, ори, вызывай на бой, я готов сражаться за тебя, за один лишь твой милый взгляд, за одно лишь твое нежное прикосновение.

Как же я заблуждался раньше. Почему не верил, что с ней я встречусь на провонявшем московском мосту? Что я покупал за дешевые бумажки. И можно ли купить за них ее любовь? Скорее нет, чем да.

— Гад! Недоносок! – она лупила своими сапожками по толстенной бетонированной колонне моста, наверно надеялась разнести тут все в щепки: проклятущий ненависгый город, в цепи заковавший нас обоих – злополучный мост, и, скорее всего – весь этот ебанный мир. Да – все к чертовой матери.

А снег снова кружил и кружил, вертел своими белыми листьями, как ангел любви, который прилетел, опоясанный белой простыней и замерз в российских дремучих лесах. Но мы его отогрели в эту зимнюю крещенскую ночь.

Теперь мы всегда ездим вместе на автобусе номер 256 и всегда вспоминаем вечер, когда злоба и отчаяние МКАДа свели нас вместе…